В чем опасность превращения в блондинку?

Увидев несколько раз, как ребенок, родившийся голубоглазым блондином, вырастает в кареглазого брюнета, я заинтересовалась связью красоты, молодости и цвета волос. Над глазами мы не властны, а вот кудряшки осветлить можно довольно быстро.

Я предпочитаю выгорать под солнцем, кто-то пользуется перекисью водорода или осветлителями неведомого состава, во всех случаях результатом становится не только радость изменения, но и повышенное внимание мужчин. Они заметно смелеют.

Сравнивая себя с одной успешной брюнеткой, я обратила внимание на то, как легко она использует матерные словечки. Я не могу вообще, она — всегда и везде. Похожие голоса и интонации, но она на порядок увереннее в себе, даже когда несет чушь невообразимую. Потому, что с матерком, или потому, что брюнетка? Перекраситься или зазубрить словарь современного сленга? Впрочем, зачем целый словарь, если можно обойтись парой слов: производным от растения, которое редьки не слаще, и еще одним производным тоже от растения, которое иначе инжиром зовется. Попробуем? Но — нет, как-то не получается. Так что придется краситься.

Более темная шевелюра добавила не смелости, с ней проблем не было, а нахальства. Причем люди явно остерегались высказываться против его проявлений. Это было интересно. Брюнеток боятся? Почему? Они сильнее?

Да, пожалуй, так и есть, брюнетки сильнее, и тогда блондинки — безопаснее. Понятно, почему мужчины заметно смелеют и веселее заигрывают, если у девушки светлая головушка. Но натуральная блондинка со светлой головой — довольно большая редкость. А вот притворившихся блондинками великое множество. Это сильные, превратившие себя в слабых. Но на самом деле слабее-то они не стали. Куда уходит избыток энергии, если поддельная блондинка превращается в обаятельную тихоню? Что происходит с парой, если мужчина хотел быть с существом безопасным и утонченным, а получил нечто иное?

Возможно, будут скрытые конфликты. Не исключена тотальная плохо осознаваемая неудовлетворенность. Она по многим причинам может возникнуть, и связывать её с цветом волос в мыслях ни у кого не будет. И все-таки когда поддельная блондинка возвращает свой естественный цвет, из дома как будто уходит обман, а искренность возвращается.

Белокурый слабее. Слабого любят и жалеют. От слабого можно не ожидать никакого подвоха. Его можно безопасно любить, потому что слабому не до задних мыслей и подлых расчетов. Но что будет, если слабый покажет силу? Раз-другой это, быть может, очарует, но потом любовь исчезнет. Слабый, которого не любят, вызывает агрессию. Блондинка, показавшая зубки, начнет собирать на себя зло окружающих.

Слабый уклоняется от зла, не реагируя на него, сильный отвечает. Агрессия крашеных блондинок хорошо известна. Зло калечит изнутри. Болезненность крашеных блондинок тоже хорошо известна.

Для того, чтобы излечиться от самых страшных заболеваний, недостаточно перестать осветлять волосы, но выздоровление начинается именно с прекращения этого действа. Хотя бы потому, что особы, привыкшие быть привлекательными, перестают следить за собой, только когда им совсем уж плохо, хуже некуда, и остается только помирать — или выздоравливать.

Можно не доводить до кризиса и вернуться к натуральному цвету волос, когда ещё все хорошо. Волосы, которые как будто нарочно придуманы для того, чтобы сообщать об энергичности их носителя, помогут занять правильное место в мире. Агрессия перестанет притекать от окружающих людей, потому что они станут осторожнее.

А может быть, волосы — это на самом деле антенны, при помощи которых мы улавливаем что-то очень важное, недаром ведь ценятся длинные густые волосы? Осветлили — нарушили структуру, антенны перестали работать.

Естественный цвет никак ни на что не влияет, а неестественный — неизвестно как, неизвестно на что. Если нет желания возиться с осветлителями и становиться «как все», можно это не делать, искренне сочувствуя обесцвеченным.